Меконфессиональные отношения

Язычество в дохристианский период не представляло собой целостной системы религиозного миросозерцания. Это расплывчатое, текучее мироощущение. Оно гибко откликается на новые веяния, адаптируя их к исходной дуалистической схеме (Велес – Громовержец). По этой логике без особых конфликтов язычество восприняло и христианскую веру. «Восстания волхвов» 1024 и 1071 годах, которым иногда придается значение выступлений за реставрацию язычества, на самом деле имели социальный смысл: это возмущения общинных низов в голодные годы. Однако волхвы, обладавшие огромным влиянием, были озабочены его сохранением и встревожены тем, что государственная власть не признавала их авторитета: они возглавили выступления, попытавшись укрепить свою значимость.

В основном мирно сосуществовали язычники и христиане в крупнейшем городе края Ростове; население его делилось по конфессиональному признаку примерно пополам, причем язычники селились отдельно от христиан, так что город разделялся надвое, а посредине находился базар. Однако интенсивность городской жизни и густота населения способствовали возникновению эпизодических конфликтов, когда христиане пытались заниматься миссионерской деятельностью. Одним из эпизодов борьбы волхвов и христианских монахов является история проповеди и мученической смерти св. Леонтия.

Язычество в целом довольно быстро уступило свои позиции. Оно ушло на бытовую периферию народной жизни, где его позиции оставались весьма прочными, что проявлялось в магизме, натурализации веры, обрядоверии.

Светская власть в союзе с духовенством пыталась искоренить язычество и все, что о нем напоминало, особенно с XVI – XVII веков. Показательна грамота царя Алексея Михайловича игумену Ермогену 1655 года, где содержится строгое указание на недопустимость уступок простонародным обычаям. А за четыре года до того в Переславле-Залесском был схвачен и затем с семьей сослан в «украинский город Козлов» слуга из Федоровского монастыря (поверенный по судебным делам) Богдан Леонтьевич Фомин, который имел большую библиотеку, «верил и в сон, и встречу, и в полаз, и во птичий грай»; у него нашли «воровские письма» и заговорные коренья.

С.Дерунов свидетельствует, что в конце XIX века на севере Пошехонья простой люд верил в колдунов. Один колдун жил в Никольском на Тропе Рыбинского уезда, а другой - в деревне Лебедево Трушковской волости Пошехонского уезда.

Любопытный опыт м.о. – пребывание в Золотой Орде ярославского князя Федора Ростиславича (во второй половине ХIII в.). Князь взял на себя апостолическую миссию, строя в Орде православные храмы и имея в виду приобщение ордынцев к христианству. Его женитьба на ордынской царевне сопровождалась принятием последней крещения.

Особый аспект меконфессиональных отношений - контакты ярославцев с мусульманами. Очевидно, в древности ярославцы могли иметь контакты и с мусульманской Волжской Булгарией, но первый след встречи с исламом отмечен летописью только в 1262 году. Религиозный антагонизм между христианством и исламом обнаружился, когда в Ярославле появился (вероятно, в качестве ордынского сборщика дани) бывший монах Зосима, обратившийся в мусульманскую веру и выступивший с ее проповедью, ругавший иконы. Он был убит, а тело его брошено «на съедение собакам и воронам». Нет оснований считать, что отношение к мусульманам сильно улучшилось и в середине XVI века, когда после покорения казанских, астраханских и сибирских приверженцев ислама Иван IV переселяет «татарских мурз» в Романов и Ярославль. Однако они получают право исповедовать свою веру и строить мечети.

Момент гонений на ислам отмечен челобитной романских служилых татар царю Алексею Михайловичу в 1647 году они писали: «Романовский воевода Олексей Малышкин посадил нас, холопей твоих, в тюрьму и мучил, сажал в чепь и в железа, и нудил нас, холопей твоих, сильно креститься в православную христианскую веру; и не мога мы, холопи твои, перетерпеть муки от него... Милосердный государь, царь и великий князь Алексей Михайлович всеа Руси! Пожалуй нас, холопей своих, не вели, государь, нас сильно крестить в православную христианскую веру, а вели, государь, нам быть в своей басурманской вере». Случаев мусульманской пропаганды или обращения в мусульманство ни в это время, ни позже (а татары-мусульмане жили в крае до середины XVIII в.) не зафиксировано, что свидетельствует об изоляции мусульманских общин в христианской среде и отражает государственную политику по отношению к исламу.

Во второй половине XVI века наметился и антагонизм между православием и протестантизмом. Ярославские посадские люди не допустили строительства протестантской кирхи в городе, несмотря на дозволение, полученное иноземцами от ростовского архиепископа Давида.

Об этом эпизоде повествуется в Сказании о построении Вознесенской церкви в Ярославле (1584 г.). Посадские люди объявили, что «у нас во граде Ярославли стоять вси церкви православныя, нашея веры христианския, такъ кое причастие свету ко тьме?» Вопрос был надолго отложен после того, как Давид попал в опалу и как еретик отправлен царем в ссылку, в монастырь, «дондеже въ чувство приидетъ». На месте же, намечавшемся для кирхи, в слободе Кондаковой, ярославцы построили храм Вознесения Господня.

Интересный момент межконфессиональных контактов – пребывание в крае католического монаха-августинца, португальца Николая де Мелло. Он был миссионером на Филиппинах, а в 1599 году с учеником-японцем отправился через Персию и Россию в Рим. В Москве де Мелло был арестован и сослан на Соловки. Оттуда его освободил Лжедмитрий I, но Василий Шуйский сослал де Мелло в Борисоглебский монастырь на Устье. Здесь он пребывал в основном в Спасской пустыни близ Вощажникова, имел общение с Иринархом Затворником и, как свидетельствует предание, был единственным, кто оказывал Иринарху знаки уважения, в то время как монастырская братия проявляла по отношению к подвижнику открытую враждебность. Де Мелло и его ученика-японца склоняли к переходу в православие, их разлучили, а ученика умертвили. Вероятно, при участии поляков де Мелло был освобожден, уехал с Мариной Мнишек в Астрахань, где, однако, снова был схвачен и где его, «замучив немилосердно», живого сожгли на костре за отказ перейти в православие.

В 1702 году иностранцы, проживавшие в России, получили право свободно исповедовать свою веру. В течение XVIII века конфессиональная нетерпимость ослабевает. Об этом от противного свидетельствует, например, указ митрополита Арсения Мацеевича 1746 года о недопущении впредь «иноверных без правоверных» в восприемники при крещении. Указ был издан в связи с тем, что при крещении детей зятя мануфактуриста Затрапезнова, Михаила Балашева, восприемниками были жена и сын Бирона, герцога Курляндского, сосланные в Ярославль. Меж тем за проступок был наказан священник церкви Петра и Павла Аникита.

А в 1760 году при большом стечении народа лекарь-иноземец Петр Говий в доме предпринимателя Дмитрия Затрапезнова злословит на православный закон, но прежнего отпора в этот момент не получает. Мало того, и канцелярия митрополита Арсения Мацеевича по этому поводу предлагает ограничиться только строгим внушением Говию, не поднимая вопроса о преследовании и репрессии.

В XIX веке присутствие в крае мусульман, протестантов, католиков и иудеев допускается при условии, что они не пытаются обращать в свою веру православных. Основным противником огосударствленной Церкви в это время являются старообрядцы.

После 1917 года антирелигиозные гонения обрушились на все эти конфессии без изъятья.

Е.А.Ермолин